Так хочу – и не могу.
Хочу и не могу слушать бессловесную музыку
драгоценную ткань твоей души на расстоянии я.
Бессовестная музыка моей души стоит гроши
её слушать не в состоянии я.
Музыка льётся из нас – беззвучная льётся,
и на этот раз – беззвучная, льётся.
О, как хорошо нам с тобой она удаётся.
Только она, только она сегодня нам остаётся.
Только она, только она сегодня нам остаётся.
Меж прутьев железа диеза – напряжение.
Руки гнут решётку, руки мнут мой нотный стан.
Звони, когда охранники-волнорезы уснут,
тогда точно докатится звук, не догонит его даже шайтан.
Лишь дыханье и гул, дыханье и гул,
дыханье и гул, и гул, и гул голосов на фоне.
Я – жена злого джинна, заключённого в телефоне.
Лишь дыханье и гул, дыханье и гул голосов на фоне,
Я – жена злого джинна, заключённого в телефоне.

Мысли, быстрые тени, бегут по лицу,
Слышу-слышу твоего соседа-убийцу,
Соседа-туза, слышу, как дышит твой сосед – г*роиновый мурза.
Ночной порой тебе нужно одно – тебе нужен пруф, что я одна.
А мне нужно одно – мне нужен грув.
Музыка души не слышна – она идеальна.
Ночной порой мне надо совсем немного:
совсем немного образа тебя,
совсем немного образа Бога
И лишь дыханье и гул, дыханье и гул, дыханье и гул,
дыханье и гул, и гул, и гул голосов на фоне.
Я – жена злого джинна, заключённого в телефоне.
Лишь дыханье и гул, дыханье и гул, и гул,
и гул, и гул голосов на фоне.
Я – жена злого джинна, заключённого в телефоне.